e5b7f8cd     

Николаева Олеся - Черепаха



Олеся Николаева
Черепаха
Ну и попутчик же мне тогда попался, этот Эн с Точкой! Думала - приличный
человек, бывший структуралист, ученик Лотмана, поэт (Самойлов когда-то его
поминал: "Приезжал ко мне из Тарту Эн с Точкой, читал стихи, неплохие"). Ну а
кроме того - профессор, завкафедрой русской литературы, а он...
Ехали мы с ним в командировку от Литинститута аж в Албанию - налаживать
культурные связи, читать лекции, везли две коробки русских книг. Был конец мая
1994-го. Жара ужасная. Вагон набит челночниками, бесконечные границы: Россия -
Украина, Украина - Молдавия, Молдавия - Румыния, Румыния - Болгария... Алчные
таможенники, агрессивные пограничники. Визги женщин, у которых изымают
контрабанду... Там, в Софии, нас встречала машина русского посла в Албании и
перевозила в Тирану через всю Македонию. Опять: Болгария - Македония,
Македония - Албания...
В вагоне мы и познакомились, до этого я никогда его не видела: полненький,
с брюшком, очки, залысины, пухленькие короткие ручки. Одним словом, шляпа,
интеллигент несчастный. Все время отчего-то волновался, поеживался, озирался.
Нас не досматривали, мы - делегация. У нас об этом специальная бумага с
печатью, у нас особые визы, выданные МИДом. Каждый раз, когда заглядывал
кто-нибудь из таможенников-пограничников, Эн с Точкой шебуршил в папке своими
маленькими ручками и протягивал им нашу охранную грамоту:
- Делегация. Я - глава.
Те смотрели бумагу, порой даже брали под козырек и не приставали.
- Волнуетесь? - спросил Эн с Точкой, лишь поезд тронулся. - Я волнуюсь.
Все-таки заграница. Всякое может случиться, провокации... Первый раз еду. Вот,
взял в дорогу все необходимое.
Полез под полку, не поленился, достал туристский брезентовый рюкзак,
извлек из него военный бинокль, котелок, алюминиевую кружку с ложкой и
старенький транзистор "Спидола".
Как только пересекли границу бывшего СССР, неотрывно глядел в бинокль на
скудные румынские земли.
- А наши степи просторней.
Потом - на поросшие лесами горы Болгарии:
- А у нас Саяны выше.
Увидел, что я читаю Томаса Манна, кажется, "Иосиф и его братья":
- А наш Толстой лучше.
Сидел, крутил старенькую "Спидолу", ловя вести из Отечества. Та шипела,
свистела, нечленораздельно клокотала.
- Вы протокол хорошо знаете? - спросил, когда мы подъезжали к Софии.
- Какой еще протокол? - удивилась я.
- Ну что куда носить. Я вон целый чемодан с собой везу, костюмы, галстуки.
Завтра днем у нас встреча с послом - так как, по протоколу одеваться или можно
без?
- Без, - успокоила его я. - Тридцать градусов в тени, какой еще протокол.
- Ну смотрите, чтоб я лицом в грязь не ударил. И не отходите от меня. Я
языков не знаю. Заблужусь. Могут быть провокации. Там сейчас американское
влияние. Всякое может быть.
Так он и ходил за мною потом повсюду хвостом. Я - в магазин, он - в
магазин, я - обедать, он - обедать, я - в уборную, и он туда же.
За первым же ужином объявил мне:
- Мы с вами по разные стороны баррикад. Вы в каком Союзе писателей -
"российском" или "России"?
Честно говоря, я и не знала, как именно он называется. Потом поняла, что
он имеет в виду:
- Я, по всей видимости, в "жидо-масонском". А вы, наверное, в
"фашистском"?
- Почему? - удивился он. - Я там, где Владимир Иванович Гусев. Это - самый
лучший Союз писателей. А вы - в другом. Вы - где Наталья Иванова. Вот я и
говорю, что мы по разные стороны баррикад.
Ну и, честно говоря, баррикады - не баррикады, но некоторая конфронтация у
нас действительно возникла.



Содержание раздела