Никонов Александр - Листопад
Александр Никонов
Листопад
Ковалев
"Если присмотреться, осенние листья вовсе не желтые. Они тысячи цветов
и оттенков - от золотисто-льняного, почти белого до багрового в коричневых
прожилках.
Когда-то, доставая дождливым осенним днем очередную книгу из тяжелого
"многоуважаемого шкафа" красного дерева в нашем родовом поместье, я знал
почти наверняка, что найду между страниц высохшие осенние листья. Именно
осенние. Их когда-то закладывала в книги моя покойная мать. Бродя с книгой
по усадьбе, она нагибалась, поднимала листок понравившегося ей оттенка или
формы и клала между страниц.
В лежанке трещал огонь, за окнами свистел стылый ветер и сыпался
осенний дождь сонно барабаня по крыше. Я приехал, чтобы продать дом, но
покупателей не находилось. Оставалось только читать. Я шел к шкафу, тянул за
очередной кожаный переплет, листал пожелтевшие страницы. И находил там
листья из прошлых осеней. Тонкие, как крылья бабочки, они ломались и
осыпались в пальцах. Чтобы уберечь их от гибели, нужно было осторожно брать
за черенок и перекладывать хрупкий листик ближе к началу книги, на уже
прочитанные страницы.
...Это было давно, в какой-то смутной нереальности. Может, это было не
в моей жизни? Да и было ли? От тех небывших лет, от никогда не
существовавшего меня нынче осталось одно - привычка класть осенние листья
между страниц. Вот и сейчас...
Эти листья между страниц - единственная осязаемая ниточка связывающая
меня с тем прошлым домашним миром.
Впрочем если я напрягусь, я вспомню тот несуществовавший год. Это было
за год до войны, стало быть, через год после смерти матери. Значит прошло
всего шесть лет. Пропасть времени. Узенькая, но бездонная. Можно не заметив
перешагнуть. А можно сорваться. Мы все совались. И летим, летим.
Всего шесть лет! Но за это время кончился мир, вышел из подземных
серных лабиринтов Антихрист и началась Армагеддонская битва.
Армагеддон продолжается... А я в перерывах между сечей и глотанием
вражьей крови тихо кладу в страницы осенние листья. Может быть эта паутинка,
тянущаяся из прошлого и держит мою жизнь?"
x x x
Открылась дверь и в кабинет вошел поручик Козлов. Нитка усов, улыбочка,
лихо сдвинутая на затылок фуражка.
- Трудящиеся контрразведчики всех стран, объединяйтесь! - пошутил
поручик и подошел к столу хозяина кабинета - штабс-капитана Ковалева. -
Коман са ва?
Он был молод, очень молод. Штабс-капитан давно хотел спросить, сколько
ему лет, да все как-то стеснялся. Лет двадцать? Двадцать два? А уже поручик.
Мыслимое ли дело до войны...
- Трэ бьян.
Ковалев машинально прикрыл свой дневник. Поручик, мелком бросивший
взгляд на закрывающуюся страницу, покрытую вязью фиолетовых строчек, успел
заметить лежавший там красный кленовый лист.
- У тебя, Николай Палыч, патологическая страсть к мертвечине, - поручик
ткнул указательным пальцем в сторону закрытой коленкоровой тетради. -
Гербарии, листки сушеные. Ты, наверное, обожаешь прикладываться к святым
мощам, накалывать жуков на булавки, гулять по погостам, наливаться осенней
грустью. Да и вообще, разве человек не склонный к мертвечине стал бы
работать в контрразведке?
Пряча в усах улыбку, Ковалев встал из-за стола, скрипнув старым
учительским стулом - раньше в здании располагалась гимназия, - одернул френч
и с хрустом потянулся.
- Нет, мой милый юный друг. Ты меня. В сущности, не знаешь. На самом
деле я очень веселый и жизнерадостный человек. Просто у всех слишком долго
просидевших в окопах появляется в характере и поведени
